В порядке стеба, а может и нет...
2012 год. В стране анархия, плавно переходящая в гражданскую войну. МТ преобразуется в МР (МотоРота). Военврач Lady за неимением хирургических ниток штопает раненных швейными, и за неимением йода обрабатывает каленым железом. Военкор Желтая "с лейкой и блокнотом" покоряет города "истошным воплем идиота". Гонщег Mongolor командует разведвзводом. Nicholaes из гавна и палок создает взрыватели и отрабатывает тактику их применения на объектах противника. Механик Jameson переделывает движки нашей боевой техники для работы на самогоне. Марьяна возглавляет военно-полевой суд. Тошка командует интендантской службой. Кыся заведует учебной частью; его стараниями МотоРота превращается в МотоБат...

Военкор Желтая "с лейкой и блокнотом" покоряет города "истошным воплем идиота"

В порядке стеба, а может и нет...
2012 год. В стране анархия, плавно переходящая в гражданскую войну. МТ преобразуется в МР (МотоРота). Военврач Lady за неимением хирургических ниток штопает раненных швейными, и за неимением йода обрабатывает каленым железом. Военкор Желтая "с лейкой и блокнотом" покоряет города "истошным воплем идиота". Гонщег Mongolor командует разведвзводом. Nicholaes из гавна и палок создает взрыватели и отрабатывает тактику их применения на объектах противника. Механик Jameson переделывает движки нашей боевой техники для работы на самогоне. Марьяна возглавляет военно-полевой суд. Тошка командует интендантской службой. Кыся заведует учебной частью; его стараниями МотоРота превращается в МотоБат...

2012 год. В стране анархия, плавно переходящая в гражданскую войну.

Всё больше сомневаюсь в этом переходе...Хаос будет, а вот самосознательность если только лет через 10...

А насчет того, что Грозный – город аккуратный и чистый, как Минск…
Вспомнил я недавний эпизод. Недавно встречал я Андрея Кобякова у памятника Грибоедову на Чистых прудах – в Москве. У подножия монумента великому русскому орала и куражилась русская компания парней и девок лет по двадцать. Они сосали пиво, матерились – и в довершение стали бить бутылки. Это – русская молодежь в центре русского древнего города.
Когда у моей ноги разлетелась вдребезги очередная бутылка, то терпение мое лопнуло. Разворачиваюсь к компании всем корпусом и говорю:
- Вы вроде русские, белые - а ведете себя, как гарлемские негры. Они тоже мусорят и даже срут в метро. Вам не стыдно?
- Это наш город, русский. Что хотим – то и делаем, - ответил мне какой-то 20-летний «постсовок».
- Значит, если русский – то должен вести в своем городе, как свинья? – спрашиваю.
- А ты-то кто, русский? – крикнули мне.
- Да, я, Кучеренко – русский! – зло бросаю в ответ.
- Так ты хохол! – раздается визгливый голос какой-то бухой мокрощелки.
- А ты знаешь, дура, что украинцы – тоже русские, малороссы?
- Нет! Украинцы должны жить на Украине, а русские – в России, - орет мне это существо.
- Это тоже мой город – и моя страна, - рычу в ответ.
- Мы тебя сейчас отметелим, мужик, сейчас все накинемся! – отвечают мне.
- Ну давайте, рискните, - вынимаю руки из карманов куртки. – Одному точно успею шею свернуть, щенки!
- Ты не шути, мы сейчас позвоним – еще ребята привалят!
- Давайте, звоните, герои, - ржу я, хрустя костяшками.
Так и не посмели прыгнуть. Отошли в сторону.
Это и есть то, что я называю быдло-национализмом. Лженационализмом постсоветских свиней-варваров. И когда Демушкин рассказывал о чистоте Грозного и о том, что там не увидишь пивососную молодежь, мне вспомнился сей эпизод.